15 октября. Остров Ланцелоте.
Канарские острова
Раннее утро. Тепло. Красиво. Лунные вулканические пейзажи. Черная каменистая почва на фоне синего неба и зеленого океана. Дома – белые, каменные, квадратные, в один или два этажа. С плоскими крышами.
Поет Виктор Цой. Оля готовит завтрак. Ворчит: «Лук извели!» Да и сахар кончился. Пьем кофе без сахара. Шутим: «Терпим лишения!» Родилось оригинальное предложение выпить по рюмке коньяка.
-Налейте водителю. Ему еще ехать!
Взяли машину. Осматривали остров. Удивительны виноградники в ямках среди черных камней. Каждая лоза окружена маленькой каменной стенкой. Купили местного вина. Купались в бухте, смиряющей океанские волны.
*
Обаятельная черноволосая испанка говорит капитану обо мне: «Спрашиваю Вашего друга «Вы поляк?» Он отвечает: «Да». Или русский? – «Русский».
*
Уходим на Гран-Канари. Получил задание очистить металлические конструкции рангоута от пятен соли и ржавчины.
16 октября. Остров Гран-Канари. Город Лос-Пальмос
Гряда прозрачных облаков
Плывет над синими горами.
Кораблик ходит под парами
От тех до этих берегов.
Огни мелькают за бортом,
И в небесах, и много ниже.
Повсюду жизнь. Ее потом,
Как сущность света, не увижу.
Болит нога. Распухла. Что случилось, не знаю. По внешним признакам – ничего хорошего. Готовлю еду или сплю. Передвижение дается с трудом. За свои грехи сразу получаю наказание. В Сафи пожалел монетку для нищенки- хромоножки.
19 октября. Россия. Архангельск
17-го ночью приехала новая команда. Над «мариной» покатились звуки гимна Советского Союза и раскаты революционных песен. Лечился водкой – «Русским стандартом». Пел под гитару песни Высоцкого и Галича, русские романсы. Гости оказались благодарными слушателями. В четыре часа утра уснул на баке. Проснулся от капель дождя. Долго вставлял в ботинок распухшую ногу. С задачей справился. Рюкзак неподъемен. Выложил бутылку вина и часть имущества. Женя и Женя – проводили до такси. Какой красивый город! С чувством благодарности, умиленья и сердечной грусти думал о новых друзьях, знакомых и «Джульетте». Капитан сказал, что под моим влиянием утрачен гламурный имидж яхты. Она превратилась в поморскую избушку с запахом щей и блинов, с легким налетом жира на стаканах.
В аэропорту за перевес груза с меня потребовали 60 евро. Разволновался. Перетасовал вещи. Положил в ручную кладь емкость с оливковым маслом и две бутылки портвейна десятилетней выдержки из города Порто. Рюкзак приняли без доплаты, а вино и масло предложили выбросить или предъявить чеки, полученные при покупке этих продуктов. Масло я отдал корзине, а на вино рука не поднялась. Полчаса искал несуществующие чеки. Один из полицейских не выдержал и показал жестом – берите алкоголь и быстро уходите отсюда, пока начальник не видит. За гитару (негабаритный груз) потребовали 35 евро. Попросили разменять 200 евро одной купюрой (других денег у меня не нашлось), но попытки обежать с этой целью местные беспошлинные магазины не увенчались успехом. Когда пассажиры расселись в самолете, меня пропустили в салон без уплаты денег. Что возьмешь с бомжеватого русского профессора?! В самолете вспомнил, что оставил работникам местного аэрофлота замшевую куртку, но парашюта под рукой не было. Вспомнил Леонова в фильме «Осенний марафон»: «У вас в Дании заграничные куртки на улице валяются? Нет? А у нас валяются».
Мадридские чиновники оказались более ушлыми и принципиальными, чем Лос-Пальмосские. За гитару сполоскали с меня 50 евро. Не объяснили по-русски, за какие грехи, и чека не дали. – Гуляй, Вася!
В парижский аэропорт Боде прихромал поздно вечером. Вылет на историческую Родину назначен на 11. 45 следующего дня из аэропорта Шарля де Голля. Попросил диспетчера позвонить моей недавней знакомой – Ларисе Владимировне. Она организовала в Париже выставку фотографий настоятеля Соловецкого подворья в Архангельске отца Стефана, и я брал у нее интервью чуть более месяца назад. Оставила номер телефона. Дозвонился. Побеседовал с мужем Ларисы – Олегом, доктором геологических наук. Мне предложили зайти в гости и переночевать, но сначала добраться до ближайшей остановки метро в 85-ти километрах от вокзала. Вид у меня был таким озадаченным, что диспетчер проводил до автобуса. Указал, где купить нужный билет и попросил водителя подождать хромого пассажира.
Телефон мобильный обиженно молчал из-за нулевого баланса на счете. Станцию метро на поверхности Парижа не обнаружил. Возле здания парламента попытался вступить в диалог с охранником, но он так опасливо поглядывал на мой рюкзак, что мне и «экскьюрити» трудно было найти общий язык. Когда молодой человек положил руку на кобуру пистолета и позвал полицию, я поспешно ретировался.
Остановился, отдышался и с удивлением заметил, что хромота почти исчезла. Решил отобедать в ресторанчике, а заодно позавтракать и поужинать. Метрдотель во фраке оказался вежливым и не запуганным террористами. Я сказал по-английски, что хочу есть. Эта фраза – единственное, что удалось запомнить из краткосрочных курсов английского языка на заре туманной юности. Мне предложили помощь в переносе вещей. Но я не отдал официантам своего имущества. Прислонил к пальме уцелевший в дороге багаж: с одной стороны – гитару, с другой – рюкзак. Сел за столик. Сумку, где были документы, билеты и оставшиеся деньги поставил возле правой ноги – для надежности. Заказал креветок, рыбу, вина. Еще раз позвонил Ларисе и Олегу. С помощью местного персонала разъяснил, где нахожусь. Олег сказал, что приедет за мной. Не успел допить вино, как появилась Лариса. Говорит: «Скорее, Василий Николаевич, выходите. У нас такая машина, что если ее заглушить, то уже не заведешь». За рулем сидел Олег. Поехали. Разговорились. Я узнал, что парижане традиционно бастуют после летних отпусков. Хулиганствующая молодежь жгла машины из-за поправки в закон о пенсионном возрасте, проявляя удивительную дальновидность. У нас изменения законодательства возможны только в худшую сторону. Более того: чем безумней реформа, тем легче ее осуществить. Народ долго безмолвствует и, как всегда, «неожиданно» отвечает властям «бунтом бессмысленным и кровавым». Революцию нельзя сделать – до нее можно довести….
Олег показал мне фрагмент Эйфелевой башни в виде фиги над небоскребом, замок Наполеона, район, где живут миллионеры. В перспективе ожидался второй ужин в семейной обстановке и вожделенный сон. Когда подъехали к дому (дело было около полуночи), я понял, что чего-то у меня руках не хватает. Это «что-то» — сумка, которую боялся потерять и потому потерял, а вместе с ней — паспорта и билеты. Через Интернет Олег нашел номер телефона ресторана, в котором я заседал (рядом с парламентом). К счастью, питейное заведение еще не было закрыто. Удалось дозвониться. Сумку отыскали и перепрятали в надежное место. Я попытался вызвать такси, но Олег, присев с закрытыми глазами на диван, сказал — «надо быть последовательным!». Он вызвался еще раз прокатить меня по Парижу. Ситуация усугублялась тем обстоятельством, что в машине вот-вот должен был кончиться бензин, а заправиться негде – забастовка. Кроме того, Олег в тот же день, что и я, но на три часа позднее, на полгода улетает в Москву. Через два с половиной часа пропажа была возвращена законному владельцу. Мы с Олегом и Ларисой распили бутылку красного сухого вина и легли спать.
В начале восьмого часа утра я медленно ехал на такси в аэропорт Шарля де Голля. За проезд отдал 86 евро – почти столько же, сколько стоит билет на самолет. Днем оказался в Москве, вечером – в Архангельске.
20.10.2010
В Архангельске лежит снег. Приехал в свитере и без шапки. Поздно вечером. Встретил хороших знакомых. Они сказали: «Мы тебе очень рады, но места в машине у нас нет». Да я и не напрашивался. На последнем автобусе с ветерком добрался домой. С незначительными телесными повреждениями механического характера, готовностью жить и работать по-новому.
21.10.2010
Ты сегодня никуда не идешь,
Ни за чем, ни с кем бежать не спешишь.
Чем же я тебе вдруг стал не хорош?
Ничего не отвечаешь. Молчишь.
Вот и день скатился с горки в реку,
Да и жизни-то осталось чуть-чуть,
Но кукушка мне сказала «ку-ку»
И похлопала сосна по плечу.