«Спустя пятнадцать лет после своего детства, я приехал в деревню со своими детьми. По пути думал: вот сейчас приедем, покатаемся на лодочке, как я в детстве. А приехав, обнаружил, что этих лодок, которыми были усыпаны все берега, больше нет. Вокруг сплошные казанки, дюральки. Где-то эти великовражки, может быть, еще лежат и догнивают, но живьем их уже нет. Стало очень обидно. Тогда я решил, что на мне лежит родовое проклятье, я должен отдать этот долг и построить лодку»
О детстве у реки, долге перед предками и детективном методе в народном судостроении – в интервью с Виктором Сущевым, IT-специалистом из Петербурга, воссоздавшим лодку своего детства по фильмам, картинам и снимкам в семейных фотоальбомах.
Виктор Сущев приехал В Архангельск из Петербурга, он – автор личного проекта по реконструкции старинной волжской лодки – великовражки. На верфь Товарищества его привел интерес ко всему, что связано с народным судостроением.
В интервью репортеру верфи Кате Суворовой Виктор говорит, что узнал о Поморской шхуне из интернета, читал о проекте, смотрел фильм «Карбас под красными парусами», впечатлился, вдохновился и отправился на верфь, на Север:
«В Архангельске я впервые, на Север дальше Карелии еще не заезжал. Но знал, что это край, где до сих пор сохранились традиции народного судостроения и всегда хотел приехать. Было интересно побывать здесь и познакомиться с этими традициями.
Здесь я не только посмотрел, как строится большой корабль – шхуна, но и посмотрел на историю с маленькими лодками, которые появляются вокруг шхуны. Скоро на верфи будет уже четыре своих карбаса! Съездил на Поморский коч, у них тоже есть маленькие лодки, стоит мезенка».
Катя Суворова: В своей лекции о лодке-великовражке Вы зовете себя лодочником-дилетантом, почему так?
Виктор Сущев: Потому что есть лодочники-мастера, а я именно лодочник-дилетант, больше продюсер этой истории. По профессии я айтишник, работаю в IT-компании.
КС: Вы из Петербурга, а лодка у Вас с Поволжья. Как это получилось?
ВС: Мои предки по матери несколько столетий жили под Нижним Новгородом, в селе Великий Враг, которое было центром народного промысла, лодочного судостроения. Там, в деревне у бабушки, я проводил каждое лето, кувыркался на этих лодках. Я люблю эти места. И лодка наша называется по имени села – Великий Враг.
КС: Как Вы пришли к идее постройки этой лодки?
ВС: Спустя пятнадцать лет после своего детства, я приехал в деревню со своими детьми. По пути думал: вот сейчас приедем, покатаемся на лодочке, как я в детстве. А приехав, обнаружил, что этих лодок, которыми были усыпаны все берега, больше нет. Вокруг сплошные казанки, дюральки. Где-то эти великовражки, может быть, еще лежат и догнивают, но живьем их уже нет. Стало очень обидно.
Тогда я решил, что на мне лежит родовое проклятье, я должен отдать этот долг и построить лодку (смеется).
КС: Уже получилось отдать?
ВС: Получилось. Мы построили лодку в 2016 году, пока в единственном экземпляре. До этого долго искали хоть какие-то материалы, изучали информацию. Чертежей в деревне не делали, живых экземпляров, с которых можно снять замеры, тоже не осталось. Здесь, с Поморским карбасом, удалось зацепиться за живых мастеров. А там, на Волге, живых мастеров уже нет. Умерли последние мастера и сгнили последние лодки.
Но мы нашли способ.
КС: Что это был за способ?
ВС: Практически детективный. Мы стали копать архивы, искать фотографии в своей семье, в семьях деревенских односельчан. Лодка эта очень характерная: поднятый нос, узкий транец. На каждом фото мы замечали какие-то детали, пытались расшифровать их смысл и назначение.
Например, фото с парнишкой двенадцати лет. Он идет на веслах через Волгу и, очевидно, справляется. Значит, у лодки хорошая ходкость.
Видим, что под весла сделаны не уключины с петлями, а упоры-кочетки. Есть отверстие в банке, и есть в корме при отсутствии транца. Пытались понять конструктивное значение этих элементов.
Обращались даже к искусству: смотрели картины Карандаева, фильм Ивана Лукинского, одним словом, любые источники, в которых мелькает эта лодка.
Однажды мне сказали: «Ты ищешь след на воде, а вода следов не оставляет».
Но мы продолжали искать. Как-то раз узнали, что у одного мужичка в деревне такая лодка есть. Встретится с ним лично не получилось, он просто передал: «Вот там и там есть тропинка, идите, откопаете лодку в траве». Нашли, откопали. Это была не совсем великовражка, но и по ней кое-что получилось понять.
А потом один из братьев нашел ее след. Сказал: здесь же жили лодочники, ищите их лекала по дворам. И мы стали искать. В одном из дворов, где-то в углу, нашли штевни – полный комплект без килевой днищевой доски. Контуры лодки были заданы.
В другом доме нашли второй комплект, сохранившийся у местного жителя от деда.
И вот, этот человек, внук лодочника, взялся построить лодку, хотя традиция прервалась. А теперь, получается, восстановилась.
Сначала делали шпангоуты, потом обшивку.
Великовражка обшивалась вгладь, а не внакрой — это красиво и уменьшает сопротивление, на ней делали ластовые укрепления швов. Все это мы буквально разгадывали: как шить, как сделать, чтобы обшивка удерживала воду? Законопатить щель не вариант. В итоге использовали пеньковый шнур, смолу, штапик и скобки из железа.
И вот, в 2016 году, в день села была выставлена лодка-великовражка. Думаю, что сейчас, во времена интернета, все технологии, которые дошли до нашего времени или были восстановлены, будут уже зафиксированы и доступны.
А мы собирали, все, как детективы.
КС: Получается, вашей лодке скоро будет пять лет. Как она живет, куда ходит?
ВС: Вообще, это лодка для души, не для практического применения. Скорее, такой аттракцион.
Великовражка и исторически не для дальних путешествий. Это такая хозяйственная лодка, которая была в каждом доме – а иногда и не одна. Она предназначена для рыбалки, ближних разъездов, сенокоса на другом берегу Волги, для сбора грибов и ягод, да и просто для купания.
Так что мы тоже не планировали на ней дальних путешествий.
Хотя в этом году хотим съездить на фестиваль под Казанью, на «Остров-град Свияжск». Это четыреста километров вниз по Волге от Великого Врага. Мои дети-авантюристы уговаривают меня отправиться туда на лодке, но я говорю, что к этому мы пока не готовы, сначала надо полностью освоить ближние разъезды.
КС: Как Вам Архангельск?
ВС: Архангельск понравился, верфь тоже: прекрасное теплое место, очень удачно расположенное, центр города, у реки, рядом с Университетом, где много молодежи. Мне нравится, что этот проект не сугубо производственный и не сугубо музейный. Он очень современный, эстетичный. На мой взгляд это должно привлекать молодых людей, да и уже привлекает.
Я запланировал три дня этой поездки посвятить лодкам и три дня – знакомству с городом. Завтра начинаю смотреть Архангельск и пригороды.
КС: А что Вы успели сделать на верфи?
ВС: Я не профессионал, поэтому не рассчитывал на многое, просто сказал: «Ребята, я здесь, мне интересно, можете использовать меня, как хотите: поднести, подмести, и так далее. «Угу», – сказали ребята. В первый день моей главной задачей было не мешать, с чем я успешно справился.
Во второй день я уже чувствовал себя полезным, был подсобником Артема на карбасе. Там всегда есть что придержать, подтолкнуть. Думаю, что я ускорил его работу. Мог пообщаться, рассказать анекдоты про плотников-лодочников, послушать рассказы Артема, понаблюдать за работой, за технологией.
КС: Какие, например, бывают анекдоты про плотников лодочников?
ВС: Старый плотник, умирая, говорит: «Всем прощаю! Не прощаю еловому сучку».
Фото и интервью: Катя Суворова.
#ПортретыВерфи #Портретыверфи_Товарищество
Проекты верфи в 2021 году реализуются совместно с Северным (Арктическим) федеральным университетом и Северным морским музеем при поддержке Фонда президентских грантов, Агентства регионального развития, Администрации губернатора и Правительства Архангельской области.