15.06
В обед пошли в обратно в деревню морских косарей. Был сильный ветер, ловировались против ветра, шли галсами – это было не быстро. Бродили по кладбищу дедушек крабов: по всему берегу лежат перевернутые старинные карбасы лесенкой, переходящей в клин, острым углом которого служит хромоногий трактор, весь увитой лозой прошлогодних сухих ламинарий. Некоторым покойникам повезло, они получили новую жизнь. Их красят и пытаются восстанавливать. Такие карбасы до сих пор строят в Архангельске. Как мне мастер сказал, стоит такой карбас 250 тысяч. Это очень развалистые карбасы, грузовые, не скоростные, стоит моторчик топ нога, достаточно мореходный, низкий, чтоб урожай легче было затаскивать, простые и грубые. Раньше такие карбасы назывались сельдяными.
Капитан забрался на крышу небоскреба и битый час пытался достучатся до небес – безрезультатно. Валялись в болотце рядом с оранжевым озером, отбиваясь от взбесившихся крачек. Жгли костер из осколков карбасов, отправляя дымные облака в последнее плавание. Потом нам старая поморка в Яреньге рассказала, что карбасы, отслужившие свой век, никогда не бросали на берегу. Карбас был полноценным членом семьи, живым воплощением морской души, кормильцем. Старичка отталкивали от берега — ветеран уходил в последнее плавание по реке Стикс…
Весь день в деревне стояла кромешная тишина. В 23.00 часа все переменилось, выскочили взмыленные косари и бросились на перегонки, у кого-то что-то не собрано, у кого-то мотор заглох, трава свежая, трава большая. Все в мыле, лодки как из пулемета выстреливают из арки, из-под пирса. Карбасов не меньше пятидесяти – пробка в горле залива, все спешат, все на деловом. Когда мы были вчера, косари были радушными и открытыми – теперь им было не до нас, бездельников. Все они уже душой были в море. В 24.00 в деревне не осталось ни одного человека…
Вийшли в море косари,
Косить ранком на зори.
Гей, ну-те, косари,
Бо нерано почали.
Хоч нерано почали,
Та багато утяли!
