Недавно на верфи прогремел сенсацией токарный станок для вытачивания мачт. Создал и ввел устройство в работу наш столяр Игорь Козьмин. До работы на верфи, строгания шпангоутов и вырезания флагштоков Игорь работал в банке, а еще он построил себе парусную лодку, сварил горн и кует поморские ножи (хорошие!).О том, чему еще можно научиться везде и нигде – в интервью Игоря репортеру верфи Кате Суворовой.
На вопрос о том, где он обучался профессии, Игорь, который так уверенно мастерит столешницу и выстрагивает флор, говорит, что это… не его профессия. Оставшись без работы после сокращения, он увидел наше объявление и подумал, что сможет пригодиться на верфи.
Очевидно, что пригодился, и весьма.
Из первого вопроса логично вытекает второй: «Где же Вы научились столярным работам?»
«Нигде и везде, – отвечает Игорь. – Специально я этому не учился, но где что увижу, мотаю на ус».
Катя Суворова: Может быть, столярое дело – это семейное?
Игорь Козьмин: Чего нет, того нет. Если только по материнской линии. Там шестеро детей в семье, из них трое мужиков, и все рукастые: дядя Саша, дядя Толя и дядя Гена. Когда было мне лет двенадцать, они строили родителям дачу, а я был у них на подхвате: пойди, подай, принеси, подержи, отойди, не мешай. Ну и дальше просто по жизни многому научился.
КС: Кто же Вы по профессии?
ИК: Первое мое образование – инженер-механик лесного комплекса. Сразу после института позвали работать в колхоз инженером по механизации животноводческих ферм. Там я проработал недолго: началась перестройка, колхоз стал разваливаться, я ушел.
Пришел в инкассацию, работал инкассатором, начальником участка перевозки ценностей, потом начальником Архангельского участка, потом пошел работать в банк и последние четырнадцать лет работал там на разных должностях. Начал со специалиста по работе с пластиковыми картами, а закончил заместителем главного бухгалтера. Закончил, естественно, экономический институт ВЗФЭИ.
Когда филиал сократили, остался без работы. В век компьютеризации бухгалтерии стали сокращать: везде одни филиалы, своей бухгалтерии у нас нет даже в Сбербанке. Так что я какое-то время болтался без дела, занимался ножами. Вышел бы на пенсии, но теперь до нее далеко, так что нашел работу.
КС: Как Вам на верфи по сравнению с банком?
ИК: Везде свои особенности. На верфи интереснее, а в банке – легче. Но делать то, что тебе нравится, всегда лучше, чем то, что не нравится.
КС: А как появились ножики?
ИК: Вообще, меня всегда интересовала ковка, а ножики – это уж так получилось. Было просто интересно. Вот есть финский нож, который все знают – финка. На Кавказе кинжал, у узбеков пчак – это национальные ножи. А у русских почему-то ножа нет. Как так? Мы что, хлеб руками ломали? Нет.
Просто наступил век научно-технического прогресса, появилось промышленное производство, и свои ножи в деревнях делать перестали. На лошадях никто не пашет, кузницы не нужны. Традиция ковки утратилась, потерялась. А мне все это было интересно. Когда попадались в интернете и книгах разные материалы, я все складывал в копилочку памяти.
КС: Где же вы их куете? Нужно место, оборудование.
ИК: Да это дело нехитрое. Когда я работал в колхозе инженером мастерских, то в свободное время, в обед или перерыв, приходил в кузнечный цех, ковал разные железки. Ножи делал, что попроще: распрямить полосу, расковать.
В институте у нас была и технология металлов, и материаловедение, все это преподавалось. Опять же, всем известный булат – интересная штука.
КС: А дальше, после колхоза? Ведь он закрылся, и кузница тоже исчезла.
ИК: Да. Вот был у меня нож, еще в колхозные времена скован. Но спустя много лет мне захотелось сделать новый. Тогда из нескольких кирпичей я сложил на земле горн, подключил к нему пылесос и купил наковальню: без нее как-то плохо. Все это стояло прямо на земле. Первое, что отковал – это кузнечные клещи, без них работать никак. А потом решил, что мне нужен верстак для слесарных работ на даче. Для ножек и обвязки у меня была старая железная кровать, а вот столешни не было. Я купил лист железа. Лист этот был большой, кусок остался. Подумал, чего бы из него не сделать горн.
Сварил горн, сделал основание, получилась маленькая кузница – там и кую.
КС: А как Вы пришли к поморским ножам?
ИК: В сороковых годах двадцатого века на полуострове Таймыр были найдены остатки экспедиции. Поморы – не поморы, но других-то тут и не было. Разбито было судно, видно, они там зимовали и, в конце концов, погибли. И но месте крушения, там где люди остались, были найдены интересные ножи. Один из них кортик, а еще два – с резьбой по рукояти и со следами олова. Надо понимать, это и был наш поморский нож: с резьбой, заполненной оловом, узором. Ножей было семь. Один из них кортик, два ножа были с резьбой по рукояти. Эта технология сохранилась, есть она и в Якутии. Но я думаю, что ненцы, бегая с костяными топорами и ножами, вряд ли могли передать нам технологию заливки олова.
В шестидесятые годы исследователи начали проводить раскопки, издавать монографии по Мангазее – сибирскому городу, куда поморы ходили за зверем и пушниной. У Белова вышла большая обо всем быте и укладе, а меня интересовали ножи, в частности поморские.
КС: Сколько у вас сейчас ножей, которые можно считать поморскими?
ИК: Три. Первый – это «Стрик», его название связано с компасом. Основные румбы – деления компаса – имеют свои названия (прим ред. – Север, Восток, Юг, Запад). Между основными румбами есть межники, а кроме них – стрики.
Стрик – это поморское наименование одного из видов делений компаса-матки.
Так я назвал самый маленький нож. Следующий по размерам – «Зуек», основной размер — «Помор». Все это – хозяйственные ножи.
КС: Нож, с которым вы ходите всегда – это…
ИК: Это зуек.
КС: И чехлы к своим ножам Вы тоже делаете сами?
ИК? Да, делаю полностью все. От ковки клинка до тиснения на ножнах. И шитье ножен – тоже сам.
Народ ножами всегда интересовался и сейчас интересуется. Сначала я делал простые ножи, а потом, когда решил легализовать это дело и открыл ИП, то основным родом деятельности выбрал предметы художественного народного промысла.
Для того чтобы считаться производителем таких изделий, нужно заключение экспертного художественного совета, в нашем случае Архангельской области.
КС: И Вам удалось получить такое заключение?
ИК: Удалось. Сначала, когда я принес одно из изделий на осмотр, в комиссии повздыхали и сказали, что такого не видели и не знали. Тогда я показал свою статью по поморскому ножу. В художественный совет входит и директор краеведческого музея, она обратилась к своим материалам и нашла информацию о том, что ненцы на выставку достижений народного хозяйства приходили с такими ножами.
Нельзя просто так сделать что-то и назвать это предметом народного промысла. Такие предметы должны иметь исторические корни. Если такие ножи есть у ненцев в нашей области, значит, они есть. Так я получил выписку из протокола заседания о том, что мои ножи имеют художественную ценность, Министерству культуры даны рекомендации ввести эти ножи в реестр. А я могу легально заниматься промыслами.
КС: Как Вы связаны с мореходством? Мы знаем, что у Вас есть своя лодка.
ИК: Да, в школе я занимался в парусной секции, был у нас «Клуб юных моряков, речников и полярников». Я занимался там недолго, потому что родители начали строить дачу, и им нужен был помощник, так что мои занятия прекратились. Но один сезон на лодке «Огдинг» я отходил.
А темой парусного судостроения я тоже интересовался с детства – именно деревянного и именно парусного. Впервые на журнал «Катера и яхты» я наткнулся совсем в раннем возрасте. Отец научил меня читать еще до того, как я пошел в школу, и тогда же записал меня в библиотеку. Библиотекарь была нашей соседкой, жила этажом ниже и знала меня, так что в библиотеке меня пускали в такие фонды, куда других, может быть, и не было хода. И вот, в библиотеке на полочке я нашел стопочку «Катеров и яхт», среди них — самые первые журналы этого издания. Я заболел этой темой.
Еще букву «р» не умел выговаривать, а уже говорил «буду моряком». Вот это точно семейное, все у нас хотели быть моряками.
После журнала появился сайт «Катера и яхты», я активно участвовал в тамошнем форуме. Как-то раз пошел разговор о том, сколько стоить построить разъездную деревянную парусную лодку, маленькую, чтобы ее можно было перевезти на машине. А разговоры на форуме длинные… Слово за слово, и я говорю: «А давайте построим, посмотрим!»
Придумал проект. Сначала набрасывал эскизы в тетрадке в клеточку. Потом сделал чертеж с помощью компьютера.
Проект обсуждался на том же форуме: и размеры, и парусное вооружение.
Так я и построил свою лодку. Потом мы ходили на ней со старшим сыном по Рыбинскому водохранилищу, был у нас и поход в Ломоносово, с приключениями. Тогда мы с Генкой попали в передрягу, нас выбросило на боны. Сыну было лет двенадцать. А с дочкой Надей мы ходили к Новодвинской крепости на поиски клада.
КС: Нашли?
ИК: Конечно. Я же его сам закопал!
Все наши походы описаны на моем сайте www.karbas.narod.ru
Потом я купил моторчик и ходил уже просто под моторчиком, например, на рыбалку.
КС: Ваша лодка – это карбас?
ИК: Нет, это такая достаточно небольшая спортивная лодка. Она изначально парусная, и размеры у нее такие, чтобы ее можно было забросить на крышу автомобиля. Тогда у меня была «Нива», и все было заточено под нее – чтобы мы втроем с сыном и дочкой могли эту лодку затащить на «Ниву». Потом были другие машины и другие истории. Пришлось сделать свой прицепик, чтобы возить лодку до воды.
КС: После этих рассказов устройство станка для мачт кажется очень логичным…
ИК: Ну, так я же инженер-механик! Первое образование у меня техническое, было бы странно, если бы я его не применял.
КС: Все механизируете! А как появилась мысль сделать станок на верфи?
ИК: Для мачт? Да это от лени (смеется). Мачта – тело вращения. Когда оно зажато в центрах, то оно будет более правильным, чем в любом другом случае, вот и все.
Просто нужно было как-то закрепить два центра, а все остальное – это уже по ходу пьесы. Токарный станок я себе представляю, у меня на даче даже есть свой токарно-винторезный школьный станок, правда, по металлу.
А вот по дереву мне не доводилось работать на токарных станках. Только здесь, на верфи. Но во-первых, процесс один, а во-вторых, образование. Если дело изучать, то что-то в голове остается.
Фото и интервью: Катя Суворова.
#ПоморскаяШхуна #ПоморскаяКарбаснаяРегата #ФондПрезидентскихГрантов #ФондПотанина
Проекты верфи в 2021 году реализуются совместно с Северным (Арктическим) федеральным университетом и Северным морским музеем при поддержке Фонда президентских грантов, Агентства регионального развития, Администрации губернатора и Правительства Архангельской области.