АХИП ЕЛАГОВ
ИЗ ЛЕТА – В ЗИМУ
30.08.2011. Соловки
Пора собираться в дорогу.
Казалось бы, только пришел.
Сентябрь очень мягко, но строго
Позволил помедлить еще.
Пройти по камням над водою,
Коснуться заката рукой.
Соседствует рядом с бедою
Ни с чем не сравнимый покой.
Лишайника красные пятна.
Кресты на замшелом холме.
Мой путь – возвращение обратно,
И вы возвращайтесь ко мне.
5 сентября 2011. Москва. Внуково
Закрываются глаза. В памяти звучит песня А. Вертинского «Под визгливые звуки шарманки мне мучительно хочется спать». Пытался молиться. Проваливался в сон и просыпался, не зная, сколько прошло времени, со словами молитвы на кончике сознания. Груз образовался немалый: аппаратура для киносъемки, фотоаппараты, книги, бумаги. Ничто так не весит так тяжело, как знания и не дается с таким трудом, как их постижение. В архангельском аэропорту Настя, дочь моего друга, передала сумку с теплой одеждой, собранную заботливым Сергеем Егоровичем. Настя регистрирует авиабилеты в и взвешивает багаж. Накануне вечером после бани стихийно организовались встречи-проводы. Ночью собирался в дорогу. Отвечал на письма. Извинялся, что не могу вовремя раздать долги в виде статей, рецензий, отчетов. Чтобы в шесть часов утра уехать в аэропорт, заказал такси.
По дороге узнал много нового о своей квартире. Водитель автомобиля в ней вырос и жил до 1968 года. Тесен мир! Дом 1928 года постройки был кооперативным, но перешел в собственность государства. Дядя моего нового знакомого, владелец квартиры, расстрелян в 1943 году. Во время Великой Отечественной войны он был уже немолодым и не очень здоровым человеком. Однажды из-за сломавшегося трамвая дядя едва не опоздал на службу. Нарушителей трудовой дисциплины, во исполнение приказа Иосифа Сталина, ожидало тюремное наказание. Дядя успел к началу рабочего дня, но сказал в сердцах: «Кто придумал такую глупость!?» На него донесли. Обвинили в пораженческих настроениях. Из НКВД к соседям приходила женщина. Соседских малышей выводили из детской комнаты. Приставив пустой стакан донышком к тонкой деревянной перегородке, гостья слушала разговоры в семье. Дядю арестовали. В лагерь, где он работал, привезли немецких военнопленных. Немцы не знали: расстреляют их или отправят на стройку? Дядя сказал по-немецки одному из них: «Не бойся. Все будет хорошо». Уголовники услышали, доложили начальству. Участь пожилого заключенного была решена. Его убили во дворе тюрьмы. Среди тех, кто жили в нашей квартире, — помощник капитана знаменитого ледокола «Сибиряков». А под нами, на первом этаже, – начальник МВД Архангельской области. Сейчас там живет рядовой милиционер…
Любое место имеет свою идею, которая реализуется во времени и пространстве, а также ее носителей – «гениев места».
Будучи вовлечен в бесконечные переезды, я попадаю в пространственные перекрестки, получая на вокзалах законную возможность никуда не спешить.
Жду самолет авиакомпании «Кавказские минеральные воды». Свободных мест нет. Лайнер огромных размеров. Не понятно, как летает эта тяжелая и неловкая на земле конструкция.
*
Осень пела и выла,
Бились волны о луду.
Мимо облако плыло
В никуда ниоткуда.
Легкой гладило тенью
Бездорожья суглинок.
Наших судеб сплетенье —
Ни дорог, ни тропинок.
Ночь
Сургут. Остановка для дозаправки топливом. В темноте сияет синяя неоновая надпись URGUT. Ветер. Температура +8 градусов. Среди пассажиров ищу сотрудников Института океанологии. Из четырех попыток вычислить будущих соседей, ни одна не была успешной. Первый из претендентов оказался главным врачом. Он купил в Москве компьютерную технику и вынужден был заплатить за перевес багажа 5000 рублей (по 330 рублей за килограмм). Второй – геолог. Третий – ученый, которого ждет не «Профессор Молчанов», а корабль, название которого начинается со слова «Академик…». Четвертый ничего про себя не сказал, а только посмотрел так выразительно, что я умолк на полуслове. Среди пассажиров почти не было коренных местных жителей. Народ, в основном, рабочий («перекати поле») или же семейный, отягощенный «зимним завозом грузов» для дома и семьи. У коротко постриженного молодого человека средних лет, неприметной внешности и заметно тертого жизнью, — золотые часы такого небывалого размера, что на них трудно не обратить внимание. Ансамбль дополняют массивное кольцо из «металла желтого цвета» и такая же цепь на шее.
В Сургуте пассажиров отвезли в зал ожидания. Выросла очередь в буфет. По доброй советской привычке задние ряды, не зная, за каким товаром стоит народ, на всякий случай структурируются в змеевидную фигуру. Я купил записную книжку и коробку томатного сока.
На чистой странице путевого дневника написал: «Если слово EXIT прочесть слева направо, получится порт Тикси – «выход» в море». С этой глупой мыслью пообедал в ночи, чем аэропорт благословил, и уснул.
Пробудился, когда лайнер заходил на посадку. Мы были в полете девять часов. В Магаданской области местное время по отношению к московскому времени сдвинуто на восемь часов вперед.
6 сентября. Порт Певек. Самый северный город России
Море меняет цвет.
Как это понимать?
Я все такой же? – Нет.
Мне ли себя менять?
Небо рекой течет.
О берега звенит.
Прожитое – не в счет.
Мне ли себя винить?
Тихо. Легли снега.
Чистой страницей – путь.
Мне б от себя – в бега,
Хоть бы куда-нибудь.
Солнечно. Воздух свободы чист и прозрачен. Температура нулевая. Погранзона. Солдаты проверяют наличие местной прописки и командировочные удостоверения. Аэропорт напоминает бетонный бункер. Вход в мужской туалет закрыт пустыми бочками, а на дверях в женский туалет от руки написано фломастером — «Всем можно ходить».
Со мной заговорил интеллигентный человек зрелого возраста и спортивного вида по имени Виталий Васильевич. Он вычислил меня как возможного спутника на теплоходе «Профессор Молчанов» и познакомил с двумя молодыми людьми – Артемом и Романом. Так образовалась группа Санкт-Петербургского филиала Московского института океанологии. По приглашению института я был командирован на научно-исследовательское судно «Профессор Молчанов» в качестве писателя и главного редактора альманаха «Соловецкое море».
Ближайшего автобуса до города при благоприятных обстоятельствах можно ожидать не ранее 17-ти часов вечера. Возле аэропорта стояло много автомобилей, в том числе несколько «вахтовок» — больших пассажирских машин. За 250 рублей с человека нас отвезли до порта, где пришвартовался корабль, который на две недели, возможно, станет нашим домом. Мы ехали около получаса возле береговой линии. В тундровой растительности преобладает желтый цвет, в морской воде – зеленый. Деревьев нет. Чуть заснеженные вершины сопок напоминают о Японии, в которой я еще не был, и о Кузовских островах в Белом море.
В Певеке нет промышленных предприятий. Город выглядит так, будто вчера отгремела разрушительная война. Доживают свой краткий век останки жилых домов и промышленных строений. Черные глазницы окон глядят на зеленую воду. Разбитая и ржавеющая техника свидетельствует об эпохе ударных строек. По отношению к началу 90-х годов численность населения уменьшилась 36-ти по 5-ти тысяч человек. Ставка санитара в больнице, по словам одной из местных жительниц, — 2900 рублей. С северными надбавками и процентами зарплата едва превышает 5000 рублей. Нет ни железной, ни шоссейной дорог. Продукты и топливо привозят морем.
Город вырос на месте лагерных бараков, которые зимой по самые крыши заносило снегом. Заключенные добывали золото. В советское время молодые специалисты приезжали сюда за романтикой или за «длинным рублем». Жилые дома покрашены в веселые цвета, призванные украсить суровую бытовую реальность. Над поверхностью почвы здания приподняты на сваях, вбитых в вечную мерзлоту. Местные жители говорят, что строения «гуляют» (двигаются, проседают). Это явление объясняется близостью моря и вечной мерзлотой. Планировка города учитывает преобладающий южный ветер – «южак». Товары в магазинах стоят в два-три раза дороже, чем в центральной России. Помидоры — 300 рублей за килограмм, картофель – 90 рублей. Есть православный храм. Неподалеку от города – оленеводческий колхоз. Природа пронзительно красива.
Дорога в город из аэропорта пролегла вдоль береговой линии. Тяжелое впечатление оставляют пустые бочки из-под бензина и солярки. Руины напоминают гнилые зубы. Удивляет количество колючей проволоки, ограждающей пустое пространство. Спрашиваю попутчицу:
— Что это!?
— Взлетная полоса.
— Когда взлетать будем?
— Прилетели уже.
Прибыли на корабль за час до планируемого отхода. Оформили пребывание на судне, поднялись на палубу, разместились в каютах (по два человека), определены на довольствие и намерены добраться до Архангельска Северным морским путем.
Корабль «Профессор Молчанов» построен в Финляндии, в 1982 году. Водоизмещение – 2040 тонн. Численность экипажа – 19 человек. Участников экспедиции – 12 человек. В основном – сотрудники Института Арктики и Антарктики. Анжела и Михаил – представители пресс-службы Северного Арктического федерального университета. Порт приписки научно-исследовательского судна – Архангельск. Судовладелец – Северное УГМС. Команда, в основном, мурманская.
Жадно фотографировал. Снимал на видеокамеру отход судна. Знакомился с участниками экспедиции.
Мобильной связи нет. По отношению к Москве время сместилось на восемь часов. Организм – в растерянности. Привыкает. По мере нашего путешествия время будет восемь раз отступать на час назад.
Уснул в одежде. Проснулся ночью. Прочитав вечернее молитвенное правило, понял, что спать не хочу и пора читать утреннее правило. Чуть слышно постукивание двигателя. Почти не качает. Вибрирует, дышит по-своему металлический корпус корабля. Слышна тремоло, исходящая от какой-то плохо прикрученной детали, а может быть — от незакрытого шкафа. Чуть светает. Сколько времени, не знаю. Два мобильных телефона дают разные показания.
7 сентября 2011. Восточно-Сибирское море
Вышел на палубу. Берегов не видно. Встречал рассвет. Солнце сфотографировало корабль яркой вспышкой и спряталось в молочном тумане. Пытался определить цвет воды и не мог найти нужного слова. В ней присутствуют зеленый, серый, металлический оттенки.
Вчера вечером прошли возле острова Айон. По Московскому времени – 22.07. По местному – 07.07.
Есть время сосредоточиться, посмотреть на воду. Каким течением забросило меня на Чукотку? Судьба напоминает ветер в парусе. Желательно совпадение воли кормщика с направлением, которое определяет Промысел. Даже если ничего не увижу, кроме бескрайних волн и размытой линии горизонта, сочту за счастье пройти водными путями поморов. Необходимо написать две главы монографии, расшифровать полевые материалы летних экспедиций, дописать статью о мореплавании как форме аскетики. По заказу «Помор-фильма» снимаю сюжет о море. В первый день плавания трудности не успели заявить о себе. Кормят добротно, основательно, щедро. Четыре раза в день. Повара зовут Надежда. Она из Архангельска. Ходила прежде на торговых судах. Вместе с ней трудится и занимается другими хозяйственными делами Таисия. Буфетчицу зовут Марина. Благодаря этим женщинам, быт исследователей и команды обустроен наилучшим образом.
Поднялся на капитанский мостик и высказал намерение взять интервью у капитана и членов команды. Капитан отвернулся с красноречивым выражением лица, которое может быть приравнено к экспрессивному ненормативному высказыванию. Старпом пояснил:
-Кто только не говорил с нами!? С центрального и архангельского телевидения, с телеканала «Би-би-си». Зачем?
Движемся на север в сторону Новосибирских островов. Участники экспедиции вечерами после рабочего дня играют в интеллектуальные и настольные игры. У меня пока нет сильной потребности в общении. Хотел работать? – Пожалуйста. Любишь море? – Оно рядом. Помянул добром заботливого Сергея Егоровича. Без его теплой куртки на палубе холодно.
День проходит в систематизации дневниковых записей. Продолжаем знакомиться с соседями. Играл на гитаре. В узком кругу выпили немного красного вина. Помощник капитана строго запретил употребления алкоголя и курение в каюте.
Подошел один из членов команды. Спросил с надеждой в голосе:
— У вас есть лекарство от всех болезней?
8 сентября 2011. Восточно-Сибирское море
Жизнь началась в воде и, вероятно, в океане закончится.
Температура воздуха -2, -3 градуса. Ветра почти нет. Море дышит тяжело, но спокойно, будто спит. Проплывают небольшие льдины светло-синего цвета. Вдали видны белые поля из шуги (мелкого льда). Вода стального цвета. Горизонта не видно. Время сместилось на час ближе к московскому времени. Фотографировал. Занимался видеосъемкой. В каюте комфортно, тепло. Посетили с Виталием Васильевичем корабельную сауну. Финны обустроили ее со знанием дела.
Чистил на кухне картошку к обеду вместе с поваром Надеждой. Смотрел фотографии, сделанные во время движения по маршруту Архангельск–Певек–остров Врангеля – Певек. Играл на гитаре.
Разговаривал с Таисией. Она родом из Тамбова. Живет в Мурманске. Корабль воспринимает как второй дом. Исполняет обязанности прачки и уборщицы. Помогает Надежде и Марине готовить еду. Веселая, общительная, наблюдательная. Когда шли из Архангельска, а потом – из Певека на остров Врангеля, нужно было 60 человек накормить и обслужить в хозяйственных делах. Народ собрался не простой: французские журналисты, губернаторы или их заместители, ученые, шейх восточный, туристы. Женщины трудились на кухне, не покладая рук.
— И на палубу некогда выйти, — говорит Таисия.
Когда нет шторма, есть все условия для интеллектуальной работы на корабле.
В каюте, где меня поселили, – два спальных места. Большой стол с навесной лампочкой под двигающимся козырьком, два стула, маленький кожаный диван. Есть вентиляция. Кровать задергивается темно-синей шторой, не пропускающей свет. Два шкафа для одежды.
Расшифровываю летние экспедиционные записи. Вежливость требует общения.
Хорошо и крепко сплю, но к смене часовых поясов организм не успевает приспособиться. В рацион участников экспедиции входит колбаса, ветчина, сосиски, сардельки, курица, овощи, макароны и так далее. Я мяса не ем, и Надежда благословила меня котлетой из пикши.
На корабле встретились добрые образованные люди. Каждый живет в личном духовном пространстве, и у нас немного точек соприкосновения. Эта особенность отражает состояние общества.
Стал скупым на расходование времени. От каждого дня требую его материализации в слове, в желанном состоянии спокойствия, созерцания, в новых ощущениях, в радости, испытываемой от хорошо выполненной работы.
По московскому времени 18.30, а на корабле – глубокая ночь. Вышел на верхнюю палубу. Смотрел на океан и тучи, которые становятся все мрачнее. Выпал небольшой снег и тут же растаял. Виталий Васильевич постоял рядом и прокомментировал величественную, но лишенную ожидаемой экзотики картину:
— За отсутствием льда ледовая обстановка отсутствует.
9 сентября. Море Лаптевых
Море спокойное. Вода стального цвета.
Беседовал с Таисией и Мариной (буфетчицей). Марина прежде ходила на торговых судах «под флагом». У Марины отношение к морю как к работе. Таисия сказала, что с детства любила воду: реки, озера, но выросла вдалеке от моря. Молодежь вечерами играет в настольные игры. Научные сотрудники из института Арктики и Антарктики измеряют температуру, соленость и прозрачность воды на разных глубинах.
Заполошные черные птички отчаянно машут крылышками над водой. Что они делают посреди моря? А вот и берег показался по правому борту. Острова. Входим в Море Лаптевых. Густой туман догоняет нас, накатывается волной, подпирает сзади. Белые завитки закручиваются на верхушках волн, рассыпаясь в морскую пыль. Луч солнца падает на поверхность океана, и вода вспыхивает, как расплавленный металл.
Таисия говорит: «Вернешься домой, а там…. За квартиру – плати, за все – плати. Проблем – куча. Помаешься, – и в море захочется».
Море учит жить здесь и сейчас. Это очень важный для меня опыт, потому что настоящая жизнь всегда происходит в настоящем. Потом ничего не бывает.
11 сентября 2011. Море Лаптевых
Море Лаптевых сравнительно мелкое. Глубины немногим больше тридцати метров. Укачивает. Шторм 4-5 баллов. Играл на гитаре.
На день рождения Надежды сочинил шуточное стихотворение.
Пробираясь сквозь туманы,
Раздвигая носом лед,
Наш кораблик, словно пьяный,
В море Лаптевых идет.
Из-за острова Котельный
Солнце тучу золотит.
У меня есть теплый тельник
И могучий аппетит.
Что еще для счастья надо?
Лучше доли не ищи,
Потому что повар Надя
На обед сготовит щи.
Скоро стихнет ветер хлесткий,
Снег на палубу падет
Мелкокрупчатой известкой,
Превращающейся в лед.
Завтра качка круговая
Станет качкой бортовой.
Скорость судна не сбавляя,
Мы проложим путь домой.
А вот теперь, пожалуй, шутки кончились. Океан проснулся. Шторм не большой, но чувствительный для людей не привычных к качке.
На палубе скользко. Если вчера с неба падала ледяная крупа, то сегодня – снег. Температура – около нуля градусов.
Во время шторма гидрологам невозможно сделать замеры на различных глубинах, и уйти нельзя от заданной точки. Штормуемся. Ходим по кругу.
10 сентября. Море Лаптевых
Около пяти часов утра вышел на палубу с кинокамерой. Брызги летят. Стоять трудно. Возвращаюсь, смотрю на часы – стрелка не двинулась с места. Лежу, не могу уснуть. Встаю. Еще раз смотрю на циферблат – снова пять часов. Либо я с ума сошел, либо судовые часы остановились. Время сместилось еще на один час. Организм пребывает в растерянности от смены часовых поясов и непрекращающейся качки.
Морская болезнь погружает в состояние полудремы. Одолевают яркие сны с Соловецкими мотивами. В соседней каюте слышен мерный, но сильный стук. Металлический корпус корабля резонирует звуки. Однотонно работает двигатель, и все прочие органы корабля функционируют нормально. Мой сосед, Виталий Васильевич, не был ни на завтраке, ни на обеде. Лежит пластом. На вопрос о самочувствии ответил, не открывая глаза: «Спасибо. Мне хорошо».
Море учит смиренью,
Тишине, пониманью,
То размахом, то ленью,
То тяжелою дланью.
Ветра нервные блики
Пробегают по коже.
Как вода многолики,
Мы на волны похожи.
*
Прогноз погоды неблагоприятный. Со всех сторон, насколько видит глаз, – водная пустыня закипающей мелкими пузырьками воды. С тех пор, как вышли из Певека, не встречали ни одного суденышка, и, я полагаю, не увидим до входа в Баренцево море.
Испытывая морскую болезнь, человек погружается в дремотное состояние, напоминающее умирание. Благодаря этому физиологическому комплексу, образ моря стал воплощением инобытийного пространства. Иначе говоря, — смерти. На выходе из состояния морской болезни начинается стадия немотивированной эйфории.
Прислушиваюсь к себе. Звенит в ушах. Есть желание прилечь. Погружение в сон дает яркие картины. Мозг воспроизводит в сновидениях причудливые комбинации на темы возможного и невероятного. Когда Амундсена спросили, можно ли привыкнуть к холоду, он ответил: «Привыкнуть нельзя, терпеть – можно». А можно ли привыкнуть к тому, что раскачиваются стены и пол уходит из-под ног?
Чтобы ходить по Северному морскому пути, нужно иметь не только материальную заинтересованность. Требуются мотивировки идейного или духовного уровня. Освоение Сибири поморами не поощрялось «сверху». Это было стихийное движение XVI – XVII веков. Движение в сторону Арктики и Сибири подразумевало готовность к терпению, самоограничению и аскезе. Во имя чего? Ни одна западная экспедиция не продвинулась на северо-восток дальше восточного побережья Новой Земли. Потому, наверное, что протестанты чужды беспредельности. Это не хорошо и не плохо. Православные страдают от «дистанции огромного размера» и спасаются беспредельностью. Для наших предков переход на необжитые земли был способом решения не решаемых проблем и возможностью заново начинать историю.
*
Я проснулся среди ночи. До утра уснуть не мог.
Или сердце счастья хочет, или гневается Бог?
Может быть, беда случилась с мамой, внуками, детьми,
Или жизнь не получилась? Как мне быть? Куда идти?
Нет ответа. До рассвета тучи бродят за кормой,
Уплывает в сумрак лето между берегом и мной.
12 сентября. Море Лаптевых. Возле полуострова Таймыр
Записал интервью с Таисией. Она сказала: «Наговорились, как меду напились». Расписался на флаге САФУ и улыбнулся в кинокамеру. Выходы на палубу задраены. Голова болит в висках. Пытаюсь работать – расшифровывать записи рассказов мезенских бабушек, сделанных во время летней историко-этнографической экспедиции. Находиться в вертикальном положении почти невозможно. Чтобы стоять вахту и работать на камбузе во время качки, нужны опыт, привычка и мужество… или женственность в высоком смысле этого слова? Как писал Анатолий Левушкин, — «А море человека строит, И человек, наверно, стоит, Чтоб морем выстроены были Его и тело, и душа».
Прохождение через океан напоминает, благодаря комплексу переживаний, связанных с морской болезнью, шаманское посвящение. Океан соединяется с человеком через испытанное человеком страдание. В сновидениях мозг воссоздает картины необыкновенной яркости. Соловки. Рыжая корова с оторванной задней ногой. Огромная рана аккуратно замазана алебастром. Догоняют меня знакомые молодые люди с гитарами. Дружески здороваемся, обнимаемся. Я их фотографирую на фоне крепостной стены. Клуб в коровнике. Над доской объявлений – фанерный комсомольский значок. В небольшом помещении показывают черно-белое кино. Я смотрю на нелепые написанные от руки агитки и думаю с чувством глубокого удовлетворения: «Вот. Не зря старался. Наше дело живет». Видел ясно умерших людей, но потом обратил внимание, что они не разговаривают, а молча занимаются какими-либо хозяйственными делами. Мой отец в старом родительском доме готовит на кухне рыбу. Я захожу в ванную и вижу, что одной стены нет, а из темноты смотрят на меня горящими желтыми глазами несколько черных котов.
У полуострова Таймыр
Волна зубами скалы гложет.
В океане смерти быть не может.
Из недр его явился мир.
Я был свидетелем мистерии,
Но не заметил, не постиг,
Как из глубин живой материи
Рождался новый материк.
13 сентября. Пролив Вилькицкого. Выход в Карское море
Ветер немного притих. Проснулся около трех часов ночи. Анализировал сны, впечатления, ощущения. Нет прежней подавленности. Умылся. Сел за письменный стол. Читал афоризмы Артура Шопенгауэра. У нас с ним много общего, но я еще не изжил романтического восприятия окружающего мира, который для меня в иллюзорной простоте остается сложным и непостижимым. В состоянии морской болезни заниматься интеллектуальной работой невозможно, а физической – полезно. В океане космонавтов нужно тренировать. Кораблик взлетает на волне, и невольно ожидаешь его падения, а он не падает. Думаешь: может, мы летим? Когда удостоверишься в этом ощущении, происходит скатывание с волны или падение, сопровождаемое глухим ударом металлического корпуса о поверхность воды.
Пребывание в ограниченном пространстве сводит время на «нет». В иллюминаторе – сумерки или темнота. При переходе из одного часового пояса в другой время смещается на один час. Если бы не точность работы камбуза, ориентация во времени суток могла бы значительно усложниться.
По словам судоводителя Олега Борисовича, стоявшего на вахте, поздно вечером шторм достигал 7-ми баллов. Днем море притихло. Проходили рядом с айсбергом. Лед – зеленого цвета. На палубе холодно. Я проснулся часа в два ночи. Недостаток света компенсируется яркостью картин, увиденных в тонком сне. День посвятил работе. Не знаю, кому она нужна, но получается документальный роман о прошлом и настоящем Русского Севера. Парились в сауне с Виталием Васильевичем. Выпили немного коньяка с Артемом и Романом. Играл на гитаре и пытался сочинять музыкальную пьесу. Пришел капитан. Попросил разрешения взять гитару и унес ее на груди в сердце корабля – на капитанский мостик.
*
Море смотрит моими глазами
На поля и просторы небес
В Ярославле, в Калуге, в Рязани
И впадает в березовый лес.
Я вернусь к своему океану
Из житейских глубин и страстей.
В дымку вечности медленно кану:
Ни звонков, ни стихов, ни вестей.
14 сентября. Карское море
Температура воздуха +3 градуса по С.
Давление растет. Море спокойное. Льдов не видно. Нет солнца, берегов, неба. Судно окружено бездонным, безначальным и бесконечным пространством молочного цвета. Часы приведены в соответствие с московским временем. Ночью могла повториться история «Титаника». Корабль в тумане шел на айсберг. Вахту стоял Олег Борисович. Он увидел на радаре изображение двух объектов. Один из них оказался ледоколом. Соседи сообщили, что рядом – айсберг. Нужно сменить курс. Размер льдины около 30-ти метров в длину. Минут сорок «Профессор Молчанов» обходил это неожиданное препятствие. Идем на одном двигателе (из двух). Экономим топливо. Суточный расход солярки – 5 тонн. Скорость – 9 узлов. Если включить два двигателя, крейсерская скорость будет 12 узлов, но для этого потребуется 10 тонн топлива.
*
Молился. Пытался делать зарядку на верхней палубе, чтобы никто не увидел, как я размахиваю руками и ногами. Долго смотрел в бегущую от борта воду: темную, мягкую, рассыпающуюся белой воздушной пеной. Море никогда не бывает одинаковым. Занимался литературной работой. Грешил объедением. На камбузе чистили с картошку с оператором Михаилом. Осматривал капитанский мостик. Снимал на видеокамеру корабельные будни. Записал интервью с руководителем экспедиции. Разговор получился интересным, содержательным. Привык к корабельной жизни, и мне, вероятно, будет грустно, когда она закончиться. Отсутствие мобильного телефона и связи с берегом воспринимается как благо. Беговые не решаемые проблемы остались за бортом.
Приснился сон, будто опаздываю на лекции. Заблудился в незнакомых коридорах, зданиях, аудиториях. Студент ждали и, более того, — надеялись на интересный рассказ. Я не мог вспомнить, какую дисциплину буду читать, и о чем надлежит повествовать.
Ограниченность внешних впечатлений обращает человека к самому себе, а это не всегда приятно, потому что в каждом из нас есть вопросы, на которые невозможно найти ответ. Не думать помогают наушники, развлечения, компьютер, игры и организованный быт. Важно, чтобы жизнь подчинялась распорядку, составленному из разумных и оправданных действий. При неумении структурировать жизнь легко расплыться, растечься, деградировать.
*
Вялотекущее лето
Кончилось. Ветер налег.
Небо холодного цвета,
Словно прозрачный намек
На обстоятельства быта,
Нас опустило на дно.
Прошлое было забыто,
Будущее – дано.
15 сентября. Карское море. Острова Известий ЦИК
Встали в бухте небольшого архипелага Известия ЦИК. Море спокойное, сине-зеленое. За последнюю неделю солнце впервые взошло над горизонтом, и подняло настроение экипажа. На островную метеостанцию ушла резиновая лодка «Зодиак». Привезли на борт двух работников метеостанции – Вадима (начальника станции) с Ольгой (его женой). Они жили на метеостанции два года, не выезжая на материк. Сейчас получили законный отпуск.
Тундра оттаивает. Если несколько лет назад в летнее время до вечной мерзлоты было 20-30 см, то сейчас – до 50 см.
Вадим считает, что дает знать о себе антропогенные факторы, влияющие на природу:
— Земля – живая. Представьте, что расковыряют вам живот и начнут из вас кровь качать. Как вы себя чувствовать будете?
Работы на метеостанции много. Нужно каждые три часа измерять температуру воздуха, воды, направление и силу ветра. Сведения ежедневно передаются на большую землю. При составлении прогноза погоды данные с метеостанций имеют определяющее значение. Есть и другие источники информации. В частности, — сведения, полученные из космоса.
Проблема психологической совместимости на полярных станциях реально существует, но решается не теоретически, а практически – методом проб и ошибок. Попытки подбирать людей, ориентируясь на прогноз знаков Зодиака, имела отрицательный результат.
На полярной станции есть несколько «нельзя»:
-Нельзя уходить от дома дальше зоны прямой видимости. Может напасть белый медведь. Льды тают, и звери, которые могут охотиться только с помощью льдин, голодают. Ходят по тундре. Жуют траву или ягель.
-Нельзя нецензурно выражаться в кают-компании.
-Нельзя не следить за своим внешним видом.
Зарплата начальника полярной станции чуть больше 5000 рублей. Совмещение должностей, полярные и островные денежные доплаты увеличивают ежемесячную получку до 15000 рублей. Продуктовый паек выдается бесплатно. Его ежемесячная стоимость 6000 рублей на человека.
Очень важно, чтобы на станции бесперебойно работал дизель. Без него жизни нет, потому что дрова в тундре не растут. Кроме действующего дизельного двигателя, на станции обычно есть запасной, резервный источник энергии. Пробовали поставить ветряк, но его уронил ветер. В подтаивающей тундре все опоры держат плохо.
Вадим играет на гитаре. Любит песни Ю. Визбора, Ю. Кукина, А. Городницкого.
Зимой жилье полностью заносит снегом. В снегу прокладываются ходы и выкапываются траншеи. Однажды белый медведь пришел «на огонек» и заглянул в окно. На него обрушились крепкими словами, и он убежал. Обычно медведи не реагируют ни на хлопки, ни на вид ружья, ни на вспышки. Боятся железного звона.
*
Вода бывает черной и зеленой,
Коричневой, прозрачной, питьевой,
Холодной, бурной, бархатной, соленой…
И никакой.
Вода бывает радужного цвета,
Безбрежным морем, нежной синевой.
Волной окатит, если ждешь ответа, —
И станет мной.
Вода, как дождь: то плачет, то смеется,
Стучит в борта океанских кораблей,
Пульсирует прибоем, сердцем бьется
В судьбе моей.
*
Пили самогон с Вадимом, Виталием и Романом. Ольга резала сало и ломтики лимона, посыпая их сахаром. Беседовали. Пели песни под гитару: про «три минуты тишины» и судно «Кострома», про материк, последний пароход и Магадан.
*
Повару Надежде нравится смотреть, как люди едят. По той же причине я люблю наблюдать, как при мне молча читают мои стихи.
*
Степень напряженности жизни познается через потребность в расслабленности или в смене характера усилий.
*
Примите меня таким, как я есть, и я стану таким, как надо.
*
Между обидой и виной
Не вижу расстояния.
Что было лучшего со мной –
Не цель, а состояние.
Беда идет из глубины
И опадает пеной
На берегу моей вины
Материка вселенной.
16 сентября 2011. Карское море
Солнце. Барашки («соловцы») на волнах. Перистые редкие облака на синем небе. Соленый ветер. Занимался видеосъемкой и фотографированием. Помолился на верхней палубе и сделал зарядку. Не хватает физических нагрузок. В трюме оборудована комната для занятий тяжелой атлетикой.
Метеорологи ежедневно измеряют количество озона в воздухе и уровень солнечной радиации.
«Прикачался». Слился с ритмом движения моря и корабля. Это единство дает ощущение надежности и покоя.
Предполагаю продолжить работу над статьей «Арктическое мореплавание как форма аскетики». Надо воспользоваться возможностями путешествия, позволяющими сосредоточиться на делах наиболее важных и осмысленных.
Чувствую необходимость отказаться от крепкого алкоголя и сильно действующих на организм напитков. Подавление, переустройство окружающей среды, стремление к насилью, вошедшее в нашу кровь и плоть, мы переносим на отношение к своей телесности. Пытаемся стимулировать физическую «радость», не испытывая духовной радости, и «наслаждаться», когда заслуживаем страдания. Силовое воздействие человека на собственное тело подразумевает употребление лекарств и допингов. Мы надеемся получить от тела желаемый результат с помощью химических средств, и уверены, что это не будет иметь для нас отрицательных последствий. Мы верим в возможность технологического решения любых проблем. Надо научиться слушать свое тело, но не подчиняться ему.
*
Я храню в себе глубины
Самых северных морей,
Фиолетовые льдины
И кораблик в серебре.
Выйду в Карские ворота,
Посмотрю на пену вод.
Если вдруг не понял кто-то, —
Теплоход домой идет.
*
Весь мир живет с оборота, а мы – с одноразовых операций. Японцы попытались пройти по Северному морскому пути, но с них запросили такие таможенные сборы, что дешевле было гнать судно с товарами через Африку.
*
Думать о смерти, но не мечтать о ней.
*
На острове Колючин у чукчей было святилище. Берега усеяны костями и черепами моржей. Шаман камлал, и жертвенный морж сам поднимался на высокую гору, чтобы его убили. На острове устроили полярную станцию. Чукчи огорчились. Молились в другой части острова. Потом говорят: «Нет. Там плохо. Бог не слышит».
*
Человек во фраке (рассказ полярника)
Дело было перед Новым годом на Камчатке, на одной из метеостанций. За четверть часа до полуночи, самого молодого сотрудника отослали от праздничного стола снять показания с приборов и записать их в журнал. Сидя за столом в полутемной комнате, освещенной светом настольной лампы, Алексей почувствовал сквозняк. Обернулся – и увидел человека во фраке. Удивился, но не настолько, чтобы испугаться. Подумал, что, может, незнакомый гость на праздник приехал. Говорит:
— Иди к народу. Там уже наливают. Я сейчас вернусь.
Когда выпили по первой рюмке, Алексей спрашивает:
— А мужик-то новый где? Во фраке.
-Ты что, Леша? Какой мужик?
Посмеялись над Алексеем и забыли про этот случай.
Прошла зима. Открылась навигация. Работники станции отменили на время «сухой закон» и откровенно разговорились. Как выяснилось, человека во фраке встречал каждый из работников метеостанции. Подумали и решили, что это массовая галлюцинация. Зимой во фраке не очень-то разгуляешься.
Прилетели птицы. Берег освободился ото льда. Пять охотников, взяв ружья, отправились в тундру и увидели человека во фраке около моря.
-А давайте его убьем!
Предложение показалось забавным, и они начали стрелять по призраку из карабинов. Человек во фраке скрылся за камнем. Оставил следы на песке, и словно под землю провалился. Больше его никто не видел, но история эта имела продолжение. По словам Алексея, которого оставили дежурить на станции, стрелки плохо кончили жизнь. Один спился. Другой замерз. Третий покончил собой. Четвертый и пятый были друзьями, но по неизвестной причине устроили дуэль с трагическим финалом.
*
Возле скал бытия
За высоким мысом
Промелькнет ладья
Окрыленных мыслей
К берегам надежд
До благих желаний,
От закрытых вежд
И простертых дланей.
Теплый дождь прошел,
Отзвенел капелью.
Что мне ждать еще?
Нет покоя велия
И не будет днесь
Между мной и морем.
Ни сейчас и здесь,
Ни потом, ни вскоре.
23 сентября 2011. Архангельск
Итак, — я дома, за своим письменным столом. Завтра у религиоведов пятого курса читаю лекции по Христианской теологии. Четыре часа. Это восемь часов подготовки. Бессонная ночь.
Я, еще не понимая,
Для чего мне это надо,
Шел в известном направлении,
Словно парусник на свет,
А сейчас мне стало ясно,
Что кончается мгновение
Бесконечной прошлой жизни
Из пяти десятков лет.